Неплохой ход, но не сказать, что конем. Так, пешка вперед вышла, делая неприличные жесты фигурам напротив.

Рукописи не горят? Их разрывают на части.

Бездна, скрывала не только самые первые его воспоминания, она еще хранила страхи шинигами, самые низкие мысли, все то, с чем любой человек не слишком захочет встречаться лицом к лицу.

«Но я не дам тебе почувствовать превосходство над стихией и надо мной. Я тоже умею пользоваться законами физики, чтобы упрочить свои позиции».

Ну, разве не чудесно будет пройти тем же путем, что в свое время прошли врачи мира живых, борясь с ужасающими эпидемиями прошлого? Это было просто великолепно!

Если бы она не ворвалась в его жизнь, пронзая катаной такое юное и невинное сердце, ничего бы этого не было. Ни шинигами. Ни Пустых. Ни этих глаз.

- Ты же шинигами. Сама справишься, - не оборачиваясь, громко крикнул новенькой Ичиго, задаваясь вопросом, почему его постоянно называют идиотом.

Пустые похожи на вампиров. От самого воплощения они чувствуют сильнейший голод, противостоять которому просто не в состоянии. Быть может их голод – результат скопления негативных эмоций, оставшихся с духом после его физической смерти: страх, ненависть, гнев, обида, ревность…

Все они по сути своей не тянут на святых. Шинигами, проводники душ, Боги смерти, которые убивают, что б защищать, посылают на смерть своих же, что б соблюдать баланс. Святой бог смерти – звучит как третьесортный анекдот.

Это напоминало детскую игру в кошки-мышки - поймает ли кошка хитрую мышку или останется не с чем и сама станет добычей своей жертвы?..

Хитсугайя вздохнул. Он привык не обращать внимания на подозрительность Зеро. Пусть себе придумывает теории и предположения. Вдруг угадает. Хотя вряд ли.
«Надо её познакомить с Куросаки. По крайней мере будет весело… Потом!»

Слова подобны воде. Они лишь на первый взгляд кажутся прозрачными и понятными, но таят в себе двойное дно из вложенных в них интонаций, эмоций и смыслов.

«Хм, не знал, что он  умеет читать по губам, ну вот, впредь придется вдвойне следить за болтовней ребят, и своей».

Ну как приветливо..как всегда, в общем-то, но Куротсучи сейчас приближался к эйфорической радости и ему все виделось с неожиданно позитивной стороны. Точно наркотик, - не без диковатой веселости подумалось ему, пока его голос невнятно  пел что-то в голове среди прыгающей мелодии рапсодии.

Ладно, но все же Шихоуин так и не смогла удержаться от шпильки в адрес Тоширо.
- Ну и от кого вы взяли привычку появляться со спецэффектами? – хлопья снега падали на раскрытую ладонь, и тут же таяли от тепла живого тела.

И как чудесно совпало появление Коги в Генсее с пугающими масштабностью размаха событиями дня. Случайность? Вряд  ли. Случайности, грозящие обернуться катастрофой, случайностями назвать нельзя.

Хотя Заэлю и интересно было наблюдать за появлениями интеллектуальной активности у менее развитой формы существования, становилось скучновато ждать завершения этого процесса – всё-таки до целенаправленного экспериментального изучения абстрактного мышления и способности анализировать дело ещё не дошло.

«У него хрупкое, отравленное сидячим образом жизни и небрежностью к себе здоровье. Книги испортили зрение и мозг, кофе – гормональный фон и нервы, учёная деятельность очернила сердце. Бедняга! У него, наверное, сколиоз и жировые отложения!»

«В самом деле, чужие драмы хоть и банальны, но могут порой немного развеять скуку», – продолжая усмехаться, он слушал последовавшие за секундной паузой полуобъяснения-полуоправдания бестолковых советов.

По мнению Ичиго, его пустой очень походил на собаку в иные моменты бурной активности – этакая дикая помесь пекинеса с белым пуделем и доберманом.
«Головной боли от него море, пользы – ноль».
«Сам ты – ноль», - тотчас с готовностью откликнулся Хичиго, и юноша послал его куда подальше, в надежде, что тот действительно туда пойдёт.

Орихиме была как всегда добра и заботлива, такая пушистая, что хотелось погладить по голове и сказать «Да всё отлично, что со мной может случиться. Просто пустые. Обычное дело». Но Ичиго не мог так ей сказать. Он осознавал, что она могла так же стать жертвой его злобного внутреннего двойника.
И он не знал, какой будет реакция Орихиме, если она увидит Хичиго воочию. Станет ли тогда так тепло повторять «Куросаки-кун»? Или в ужасе отвернётся?

Она могла находить Куросаки, казалось, по запаху. Улавливать самые тонкие и пульсирующие духовные частицы и опираясь только на собственную интуицию, бежать и спотыкаться, падать и снова подниматься, но найти его, прибежать и снова в мыслях пообещать себе, что она уже научится не переживать, научится воспринимать его более серьёзно, но с губ снова и снова, срывается грустно-грустно, шелестом молодых весенних листьев, лишь одно...
«Куросаки-кун...»

Некогда. Совершенно некогда, когда в голове и мыслях, быстротечной пульсацией, паника заполняет всё естество, подгоняя собственные ноги бежать быстрее. «Куросаки-кун...»

Потанцевав на ребрах Койота и добившись от него осмысленности мысли, она шлепнулась сверху и, подперев  подбородок кулаком, задумалась о великой цели, что была поставлена перед ними Владыкой.  И тем, как это самое исполнить.

В каждом человеке живут добро и зло, тёмная и светлая половина. Ничего удивительного в том, что у кого-то обе половинки сбалансированы, а у кого-то занпакто практически полностью вбирает в себя либо одно либо другое

Это из серии: как сделать другу ещё "лучше", когда ему хреново. Умеем. Знаем. Практикуем.

Не знает всю нашу силу… Ошибся… А что мы знаем об Айзене? Мы можем лишь строить предположения о том, что он долгое время водил нас за нос, показывая миражи и иллюзии каждому встречному в Обществе Душ.

Укитаке вообще никого не ненавидел. Это вредно для здоровья.

Айзен считал свой меч самым лучшим из всех - как, наверное, любой шинигами свой.

«Любишь быть Примерой – люби и уборкой заниматься».

Синие глаза зверя полыхнули огнем, когда риока вышел из-за деревьев. Шинигами — враг! Встретил шинигами — убей его, пока он не убил тебя. Ни пощады, ни жалости, ни снисхождения. Охотник и хищник, добыча и охотник — вот кто они.

И шинигами вкусны — как может быть вкусна слепая месть за собственную бездну — сладко, коротко... и пусто. Потому что ее никогда и ничем не заполнить.

Продолжая улыбаться, как стюардесса пассажирам на борту падающего самолёта...