Кто и когда понимал его? В огромном мире, лежащем у ног его, он был одинок. Даже близкие и родные, те, кого он мог назвать своими друзьями, оставались далеки от него, находясь совсем рядом.
Утешала одна только мысль, что одиночество – привилегия великих мира сего, необходимая цена за величие.
Когда-нибудь период его царствования назовут Золотым Временем Раканы. Да, он ошибался, и часто. Но кто же без греха? А человеческие жертвы были, есть и будут всегда. Уделять им слишком большое значение – унижать себя до уровня простого народа. Быдло – шестерёнки в механизме истории, связанные с жизнью эгоистическими желаниями, животными инстинктами и низменными потребностями.
Задумка с фонтанами была на редкость удачна. Кто виноват, что этот народ не умеет брать, когда ему дают. Однако его всё равно не поняли.
Окружённый верными надёжными товарищами, Альдо Первый не находил в них утешения. Дикон предан как пёс. Он даже чем-то напоминал Мупу. Но глуп и часто не видит дальше носа. Бабка? Солдафон в юбке, заливающая алкоголем реальные и надуманные трагедии, упрямо цепляющаяся за прошлое тогда, когда больше всего нужна настоящему. От неё не дождёшься не только понимания. Помощи, и той ждать нечего. Она далека от суровых реалей мира. Ещё более эгоистичная, чем лизоблюды нового раканского двора, ценящая собачек, любовников и дорогое пойло больше собственной крови.
Вспоминая Матильду, Альдо поморщился, словно пробовал на вкус лимон.
Ещё есть «святая» ханжа Катари. Пусть слепцы, вроде Робера, видят в ней лишь добродетельную великомученицу, он знает, насколько двуличными могут быть напускные чистота и непорочность.
«Робер…» - от мысли об Эпине стало тошнее, чем прежде. Он заметил, что иноходец всё больше и больше отдаляется от своего сюзерена. Влияние Матильды или Катари? Или воздух Раканы, пропитавший кости и плоть подозрительностью?
Как отнесётся Робер к новости про Сузу-Музу? Станет защищать Борна открыто, или согласится с обвинениями, про себя затаив нелестное представление о новом короле. Бесполезно даже пытаться объяснять таким как он необходимость выбора действий, быть может не совсем красивых и честных, но зато гарантирующих прочность трона.
Честность, честь… Эти слова похожи на камень, привязанный к шее утопленника - чтобы наверняка пошёл ко дну. Клятвы, обеты не значат ничего. Это просто ложь. Алмазная пыль, посыпанная на глаза. Средство для утешения совести. Ничего более.
Надо взрослеть. Принимать правила мира, не размениваясь на игры в бирюльки. Потому что короли падают в грязь, сделав неосторожный шаг, потому что смерть находят все, и раньше, когда поддаются очарованию ложных идеалов.
Мир полон обмана. Обман благородства самый распространённый из всех.
Альдо отвернулся у окна в сторону входных дверей. Он видел, он ждал. Раньше, чем произнесут имя, он знал, кто войдёт в приёмную.
«Лучше бы лежал».
Но сложно требовать от одного из Повелителей, чтобы тот оставался в бездеятельности, особенно когда кругом мир кипит, подобно бушующему море на границе бури.
Робер спросит, почему Удо, как такое могло произойти. Захочет оправдать и защитить того, кто не нуждается ни в том, ни в другом. Уже не нуждается – и слава Леворукому. Сказать ему правду нельзя, разве что полуправду.
Альдо привычным движением ладони, положенной на пылающие веки,  надел на лицо маску – скорбную и в тоже время гневную. Разговор предстоит не из лёгких.