Пустыня лежала спокойно, ровно, похожая на застывший в вечном движении океан. Небо в этой части мёртвого мира пустых оставалось фальшиво статичным, выдавая желаемое за действительное – откровенная и безвкусная подделка.
«Айзен всегда был дилетантом, и только эти дебилы могли упустить его».
Впрочем, новая местность разительно отличалась от предыдущей. В ней не хватало убедительности иллюзии, но чувствовалась завершённость. Какая-то извращённая тяга к гармонии. Будто бы неведомый дворник или (кто куда вернее) сложный механизм разгладил сыпучую привередливую песчаную структуру до состояния ровной площадки типа цельного куска гранита. Такое даже асфальт не осилит.
Учёный присел на корточки и зачерпнул горсть.
«Хм. Обычный песок».
Дело тут было вовсе не в айзеновских штучках. Самоуверенному мастеру-иллюзионисту извилин не хватит додуматься до такого, хоть он и хитёр, как лис. Да и ни к чему ему.
Складывалось впечатление, что там, под ногами, глубоко расположены помещения – рабочие, жилые или складские. Тот, кто их планировал и создавал, был своего рода интеллектуалом…
«Помешанным на чистоте или порядке. Или то и другое вместе».
Маюри приложил к земле ухо. Песок значительно усложнял задачу, но услышать посторонние звуки можно было вполне.
Учёный поднялся ноги и, отряхнувшись, обернулся к сопровождавшей его группы.
- Нему, принеси жуков.
Одна из разработок последних перед путешествием дней. Следопыты-жуки, внешне похожие на обычных «рогачей». Они умели пробираться в самые потаённые места, куда сложно было заслать бактерии, и добывали в считанные минуты всю необходимую информацию. Особенная прелесть разработки заключалась в начинали действовать, не заставляя ждать возвращения..
Причина заключалась в установленных на них специальных чипах. Жуки передвигались быстро. Их было много, и копали они, как кроты.
Пока Нему лазила в фургон за коробкой, в которой содержались жуки, и выпускала их наружу, Маюри обозревал окрестности.
Он инстинктивно ощущал, что за ними наблюдают.
- Покажись, сделай милость, - рука мягко опустилась на рукоять Ашисогиджизо, обнимая, словно дорогую любовницу. В голосе различимо слышалось раздражение пополам с любопытством. – Мне ужасно надоело жевать песок, дышать песком и смотреть пропесоченными глазами. Так что я очень надеюсь, не зря тащился в такую даль.
Он оттопырил пальцами нижние веки, как будто показывал невидимому собеседнику залежи песка.
«Порадуй папочку, покажись на свет».

Жуки вернулись скоро и, поскольку никто не спешил показаться пред жаждущие очи Маюри, учёный занялся изучением полученной информации.
Он был прав насчёт подземных строений, но он обычно всегда оказывался прав. Другое дело, что если верить жукам, то им выпал джек-пот с настоящей сокровищницей, поскольку внизу располагались лаборатории. Настоящий учёный с первого взгляда отличит их от жилых помещений, складских или офисных. Похоже, чутьё не подвело его, и звёзды сегодня сложились самым удачным образом.
Послышался подземный гул работающий механики и, стряхивая песок, приподнялась, словно приглашая внутрь потолочная плита. Образовался небольшой проход: достаточный, чтобы проникнуть внутрь, но недостаточный, чтобы сделать это с подобающим достоинством.
Маюри скорчил гримасу недовольства.
Хотя стоило ли жаловаться на гостеприимство неизвестного хозяина? Он был так радушен, что не заставил гостей долго топтаться у порога. А временные трудности для профессионала представляют приятное разнообразие ощущений, как горчинка придаёт изысканности любимому блюду.
- Смотри-ка, Нему, нас приглашают.
Маюри наклонился, подметая полами длинного хаори золотисто-белый песок, и заглянул внутрь.
- Спорю на жалование младшего лаборанта, что «он» или «она» настолько чистоплюй, что появится в холле не раньше, чем до блеска начистит свои пёрышки. Но мы ведь не такие белоручки, и не станем заставлять себя ждать, верно?
Глава Бюро технологических разработок прекрасно понимал, что за приветливо открытой дверью наверняка скрывается, возможно, не одна ловушка. Но он и впрямь не хотел разочаровывать владельца подземных палат, уверенный, что любая ловушка, которую способен измыслить даже самый продвинутый в эволюционном плане пустой, не переварит его, Маюри. Не говоря уже о Нему и Ашисогиджизо.
Учёный отдал короткие приказания Акону, сводившиеся к тому, чтобы помощник никуда не лез, а терпеливо дожидался возвращения начальника, охраняя бесценный груз, добытых во время путешествия по пустыне образцов. После чего, поразмыслив обо всём ещё раз, пустил вперёд себя на разведку Нему. И только тогда соблаговолил спуститься сам.
- Вот мы и пришли! – громко, обращаясь к стерильно белым стенам, провозгласил Маюри разогнувшись после спуска и театрально разведя руки в стороны, словно приглашая незримого собеседника обняться в ознаменование встречи.
- Может, теперь ты дашь нам увидеть себя. Мы просто сгораем от любопытства.
Часть жуков всё ещё была здесь, а вместе с ними - невидимые глазу микроорганизмы, при проникновении в антропоморфное тело вызывающие паралич нервной системы. Не сразу, но в течение получаса медленного поражения тканей. Они оставались тут на случай, если хозяин окажется не таким радушным, как стремится это продемонстрировать.

Местечко было крайне занимательным. Что-то очень стерильное, пустотелое (для пустых самое оно – наверное, тяга к подобному у них в крови) и с заявкой на какую-то исключительность. Хотя бы в области размеров. Даже воздух здесь был стерильным и безвкусным.
Маюри провёл кончиком языка по губам.
«Этот стадион не заслуживает звания лаборатории. Как можно было так ошибиться в анализе?»
Осмотревшись по сторонам, учёный обнажил зубы в приветственном оскале, поскольку хозяин сего места, наконец, решил показать себя и вышел из теней, прячущихся по самым дальним уголкам огромной комнаты.
Должно быть, там, откуда он явился, за дверью, скрывалась настоящая сокровищница. Дав сигнал на пульте, спрятанном в длинном рукаве, жукам, Маюри направил своих лазутчиков в глубь вражеской территории. Он ещё надеялся обнаружить что-нибудь стоящее его внимания, поскольку сам хозяин произвёл на шинигами самое тягостное впечатление, сродни разочарованию.
Розовые волосы, очёчки в стиле «мам, я меняю ориентацию», женоподобность лица и фигуры, необычного кроя белая форменка пустых высшего ранга, не говоря уже о манерах.
«Как Айзен намеревается переплавить этих животных в армию, которая бы могла сокрушить Общество душ? Мы переоценили его, а он – сам себя. Надо быть безумцем, чтобы пытаться вылепить воинов из шлака».
Учёный, чуть сузив глаза, скрестил под подбородком пальцы, вытянув вверх указательные  и сведя вместе большие, что означало состояние задумчивости и погружение в анализ.
Казалось, присутствие неизвестного пустого его ни капли не смущает.
К фразе, брошенной на удивление приветливым и немного хвастливым хозяином подземной лаборатории, Маюри отнёсся с холодным презрением, сделавшим бы честь и Кучики Бьякуе, окажись аристократ на месте учёного.
- Не вижу смысла, - произнёс Куротсучи, расцепляя пальцы и опуская руки вдоль тела. – Не вижу смысла в том, чтобы сообщать тебе, кто я и откуда.
В любой другой ситуации Куротсучи может и снизошёл бы до ответа, но сейчас дух противоречия и разочарование от увиденного взяли вверх. Он из принципа не хотел развлекать розоволосого представлением в стиле «петушиной ярмарки».
Нему встала рядом с «отцом». Неужели запереживала, будто пустой попытается предпринять нечто убийственное в ответ на очевидную грубость? Много кто пытался доселе, но все они закончили дни в пробирках и ампулах.
В зависимости от уровня пригодности.
- Но спасибо, что сам представился. Мне может пригодиться в будущем эта информация. А может, и нет. Посмотрим.

Удача улыбалась ему так, как никому другому. Может, она просто боялась поворачиваться к нему спиной? Но разве это имело значение. Уже одно то, что приложение стараний по поиску нового бесценного биоматериала, когда другие капитаны занимались невесть какой бестолковой и энергозатратной фигнёй, приносило плоды, не могло не радовать душу учёного.
Необычного характера и внешнего вида арранкар с каждой минутой, проведённой в его отнорке, занимал Маюри всё больше и больше. Было в нём нечто очень неправильное для его биологического вида. Какое-то отклонения на физическом и психологическом уровнях. Последствия неуправляемой в Уэко Мундо эволюции или влияние экспериментов Айзена, который, как подозревал шинигами, до сих пор баловался с изобретением Урахары Киске.
Во-первых, у этого арранкара было куда больше прислужников, называемых фрасьонами, чем у его собратьев, но все они были примитивны и практически идентичны друг другу. Ущербная серая масса, не способная на элементарную рефлексию. Маюри даже почувствовал прилив гордость за Нему, которую к тому же создавал сам полностью, от начала и до конца, и которую воспитывал не один год. Во-вторых, тяга к стерильной чистоте. А в-третьих, этот арранкар явно тяготел к учёной деятельности.
К учёной деятельности?! Действительно, мир полон сюрпризов.
Помимо поведения, речи, обстановки, за учёность говорили многочисленные схроны, куда жуки-шпионы при всём старании никак не могли проникнуть. Обидно, но схронами можно будет занять после того, как он разберётся с розоволосым.
- Потому что знакомство с тебе подобными в моём случае обычно сводится к составлению надписей к контейнерам с биоматериалом. И я знаю, какого цвета будет твой контейнер.
Тут капитан двенадцатого отряда очень гаденько и паскудно хихикнул, после чего неуловимым движением руки извлёк из левого рукава шприц с зелёной жидкостью.
Забавно, как арранкар пытался язвить, словно ощущал, что он равен по силе гостю. Заблуждение, стоившее многим знакомцам Куротсучи крайне неприятные длительные часы его исследований.
- О, это даже интересно. Как ты себе представляешь это? У тебя ведь раньше не было вообще опыта общения с шинигами.
Он щёлкнул пальцами, и многочисленные жуки, расползшиеся по разным углам убежища, одновременно взорвались, разбрызгивая широко в стороны кислоту, наподобие плавиковой. Нему спокойно ожидала приказаний.

- Оу, - Маюри был безмерно удивлён. Он почему-то думал, что арранкар обладает куда большим интеллектом, нежели его сородичи и потому сразу догадается, с кем имеет дело.
Но нет, не догадался. Иначе стал бы шантажировать убийством Нему?
Во-первых, стоило понять, что женщина-шинигами с шевроном старшего офицера на предплечье, не так проста, как кажется на первый взгляд. Уж точно не чета тому быдло-мясу, которое собрал вокруг себя арранкар.
А во-вторых, даже если с Нему вдруг что-то случится, он не зальётся горькими слезами, а починит старую или сделает новую. Глупости-то какие.
- Ты правда мог решить, будто меня это так волнует?
Маюри скуксился, как если бы сплёвывал с языка кислый лимонный сок.
Но коли розоволосый сам подписался, то грех не удовлетворить его любопытства. А лично ему пока подойдут для эксперимента пустые попроще. Их не так жалко.
- Нему, - позвал учёный.
Девочке не нужно было объяснять, что следует делать. Она слишком хорошо вышколена, чтобы понимать приказы буквально с полуслова.
Нему легко стряхнула с себя, повисших на ней духов-прислужников, пользуясь заложенными в ней функциями терминатора и с быстротой молнии переместилась к одному из фрасьонов, зажимая того в каменные тиски. Удерживать его долго  не было никакой необходимости, и поэтому она не сильно рисковала.
Следом за нею в шунпо шагнул к пустому сам Куротсучи, вгоняя тому в плечо шпринц и выпуская содержимое. И сразу – обратно, на безопасное расстояние.
- Давно хотел проверить действие моего нового препарата. Сначала я думал, использовать тебя в качестве подопытного, но потом счёл, что для тебя у меня есть вещи и поинтереснее.
Между тем, особого рода кислота, которую расплескали вокруг жуки, продолжала действовать. Её последствия становились более очевидными и разрушительными. Она прожигала белую мясистую плоть пустых, чернила белые плиты, как от сажи и копоти, несмываемого тёмного цвета. И воняла – отвратительно, продуктами разложения и гниения. Привыкший к подобному в ходе всевозможных исследований, Маюри не испытывал особого дискомфорта, чего бы он не рискнул сказать о своём оппоненте.
- Этот препарат вызывает в пустом непреодолимый голод по отношению к себе подобным. Будет познавательно пронаблюдать, как один, повинуясь инстинктам, уничтожает других, ты так не считаешь? – поинтересовался Куротсучи, словно не замечая распространяющуюся вокруг вакханалию.

Учёный арранкар в патовой ситуации сделал единственно верный для него выбор, уничтожив отбившегося от рук и сошедшего с ума фрасьона.
«Так кто бы говорил о небрежном обращении с собственными подчинёнными».
Маюри ни минуты не сомневался, что «коллега по разума» сейчас изо всех сил пытается расшифровать и определить состав его нового только что испытанного препарата, заранее смакуя момент, когда он наконец поймёт, с чем имеет дело.
- Ты можешь меня спросить, - щедро предложил шинигами. – Обещаю, что не стану тебе врать. Только не в этом. Видишь ли, это моя особая гордость.
Только учёный сможет оценить гений другого учёного, и Маюри был даже в какой-то мере благодарен эволюции за то, что поставила на его пути Пустого, который по достоинству оценит изобретения.
Поток реяцу изменился, всколыхнув в сердце капитана Куротсучи приятное предчувствие чего-то нового и необыкновенного. Пол начал подниматься вверх, тогда как потолок, подобно огромным шлюзовым воротам, стал раздвигаться в стороны, обнажая фальшивое небо уэкомундовской пустыни. Маюри не спешил делать выводы, а просто наслаждался процессом созерцания.
Арранкар пытался изобразить пафос при отсутствии иных достижений. Если до смены обстановки он жаловался на проведение гостем незапланированного ремонта, то после вспомнил снова про пробирки.
«Вот же доставучий тип».
Маюри поморщился. Он никогда не любил болтунов. Особенно болтунов пустопорожних. Поэтому в Бюро они не приживались. Некоторым, которые были не сотрудники, а подопытные, везло значительно меньше. Они не приживались в буквальном смысле слова, перерабатываясь на отдельные органы и жидкости.
Почесав пальцем в ухе, делая вид, что устал от такого гостеприимства, учёный произнёс:
- Ты меня утомляешь.
Он прекрасно понимал, что у оппонента ещё достаточно козырей в рукаве, и предпочитал увидеть и ознакомиться с ними до того, как вынимать свои. Пока что, хоть розоволосый и бесился, ничего такого, что могло хоть немного напрячь или действительно заинтересовать, не появлялось.
Прибавилось фрасьонов, этого отборного пушечного мяса, ущербного, по сравнению с фракцией других членов Эспады, но и они не обеспокоили Маюри. Зато подкинули одну забавную мысль:
- Твои подчинённые не эволюционировали до уровня фракции прочей Эспады. Ты настолько боишься бунта на корабле? Синдром отягощённого нежеланными родственниками. Не знай я, что у Пустых не бывает родни, подумал бы, что у тебя есть братик или сестрёнка, или то и другое, которые как шило в заднице.
Он хихикнул и погладил пальцами рукоять Ашисогиджизо.

«Нет, ну вы только послушайте этого розоволосого. Что за бред он несёт?!»
Маюри приходил во всё большее раздражение по мере того, как помимо хвастливой болтовни оппонента ничего не менялось. Пора было уже что-то менять. Заставить арранкара действовать.
- Клоун-клоун, - Маюри нетерпеливо махнул рукой с поистине артистическим движением пальцев широко расставленных друг от друга веером. Как будто стряхивал капли воды с кончиков ногтей. – Единственная ассоциация, которая приходит тебе на ум в связи со мной? Жалкая ущербная фантазия. Неужели из всех человеческих достижений тебя более всего занимает цирк?
Шинигами фыркнул, давая понять, как относится к любым попыткам оскорбить его. Если б только арранкар знал, что позволяли себе некоторые из Общества душ прежде чем стать удобрением во благо Бюро технических разработок и исследований. Вынув из внутреннего кармана своей форменки бутылёк из стеклопластика, Маюри откупорил его горлышко и вылил несколько капель себе под ноги.
- Я подумал, раз тебе так нравится розовый цвет, то почему бы и нет. Видишь ли, всё, что ты говоришь обо мне, пытаясь задеть за живое, довольно примитивно. Но игнорировать совсем твои жалкие потуги неразумно. Может, в дальнейшем плохо сказаться на моей репутации и чувстве морального превосходства над серыми массами. Ты не оставляешь мне выбора.
Жидкость, вступив в реакцию с кислородом, быстро начала превращаться в визуально похожее на подкрашенный розовый пар, издающий резкий пряно-сладкий запах, от которого сводило челюсти, а ноги становились ватными.
- Это особый парализующий наркотик из моих последних разработок, - проинформировал Маюри, убирая оставшееся с нежностью занятого огранкой ювелира обратно в потайной кармашек. – Фактически яд, с гарантированным летальным исходом. Однако вся его прелесть даже не в том, что он парализует работу всех внутренних органов, одного за другим, в зависимости от того, который из них самый крепкий, и какой самый слабый. Но каким бы ни был текущий иммунитет, он всё равно подействует: через пять минут или через час. А первые симптомы можно будет почувствовать прямо сейчас. Первыми страдают органы дыхания, когда это волшебное средство попадает в тело с каждым вдохом.
У него и Нему имелся тот единственный тип иммунитета, выработанного благодаря заблаговременно введённой вакцине с совершенно уникальными антителами.

Отредактировано Kurotsuchi Mayuri (25.12.2016 17:35)

- Какое невесёлое развлечение… Старое, как мир.
Маюри выслушал тираду оппонента со снисходительной усмешкой на лице, хотя в глазах можно было без малейшего напряжения прочитать раздражение, граничащее со злостью. Сколько громких пафоных слов и оскорблений, и всё на одну тему – цирк и клоуны. Арранкар никак не желал угомониться в тщетном желании показать свою значимость, самоутвердиться. Повторял одно и то же, словно заезженная пластинка, так что не утерпев под конец речи учёный закрыл уши руками и картинно повращал глазами, высунув язык, отчего стал выглядеть ещё  более жутко, чем обычно.
«Хочет видеть цирк и клоунов? Будет ему и то, и другое».
Он мысленно потёр руки в предвкушении.
К сожалению, как и следовало ожидать, арранкар всё испортил.
- Я не припомню, чтобы спрашивал тебя, почему ты считаешь меня клоуном. Мне это совершенно неинтересно.
Глаза перестали вращаться, мимика приобрела прежнее любознательно-ехидное выражение. Одна из ладоней, снова раскинув пальцы веером, замерла возле левого уха, как будто Маюри не мог решить, что делать дальше – поправить маску или почесать в ушной раковине, как порой поступают слабослышащие люди.
Рассуждение об ошибках и недостатках его, как учёного, изрядно утомили шинигами, ибо в них опять же не было ничего нового – обычная профессиональная ревность.
Яд начинал действовать, и его пагубные микрочастицы уже должны были попасть в лёгкие Пустого, разъедая их изнутри, как кислота. Они же с дыханием просачивались в кровь, наполняя тело нестерпимым жаром, от которого хотелось расчёсывать кожу до самого мяса – побочный эффект неотлаженного до конца препарата. На самом деле, Маюри предпочитал способы устранения противников почище и полезнее.
- Боюсь, я не совсем хорошо понимаю тебя. Ты с таким знанием дела берёшься рассуждать о моих научных достижениях, как будто лично знаком с ними… Впрочем, скоро тебе действительно представится такая возможность.
Учёный огляделся по сторонам, изучая, как яд разрушает тела фракции. Послышался кашель, и острый лисий взгляд жёлтых глаз моментально впился в лицо арранкара. Началось. Это представление обещало быть занимательным. Хотя Маюри немного расстраивался по поводу того, что его противник так быстро скис, не продемонстрировав ему всё, на что способен. Воистину, нечего ожидать толка от того, кто так любит трепаться…
Он собирался уже повернуться спиной к пустому и отдать распоряжение Нему относительно тела, как, наконец, словно жидкая патока пролилась фраза высвобождения духовного меча. Первый ход был сделан, и Маюри буквально расцвёл в широчайшей улыбке, приветствуя трансформацию, как рождение нового вида.
Шинигами-учёный с жадностью настоящего фанатика наблюдал за процессом превращения, а когда всё закончилось, довольно промурлыкал:
- Прекрасно!

Удивительные всё-таки создания, эти “пустые”, ступившие на новую ступень эволюции. В них так много от живых людей, что если бы не звериные рудименты, дыры и маска, то по первому взгляду вполне можно было бы допустить ошибку. Но кроме чисто внутренних атрибутов человекоподобия, у арранкаров очень часто обнаруживались и характерные человеческие черты. Например, привычка судить других по себе. Особенность, мешающая мыслить здраво, когда здравомыслие особенно необходимо.
   Что же, пусть будет так. Даже лучше, если противник не умеет контролировать эмоции и делать верные выводы. Хотя менее интересно.
   Он ещё не продемонстрировал и десятой доли того, на что способен, даже шикай не активировал, а арранкар продемонстрировал ему своё перевоплощение. Кажется, они называют его “Воскрешением”. Забавно. Хотя может, это ещё не само "Воскрешение", а... аналог шикая у шинигами.
   В любом случае Маюри не было страшно. Он походил на орнитолога, открывшего на вершине вулкана совершенно новый вид. Пусть других волнуют жар и горячие языки расплавленной магмы, бушующей у самых ног. Есть такие вещи, которые у человека умного и одарённого способны перебить любой вид страха. Это объясняется тем, что животные рефлексы и инстинкты при эволюционном развитии всё больше отступают назад. Их место занимают рассудочная деятельность мозга и приобретённые с годами навыки полезного качества.
  - Ты даже не представляешь, насколько примитивна твоя оценка моих возможностей и анализ моих действий. Я не изыскиваю способы защиты от тебе подобных, потому, что вы мне не страшны. Я вас изучаю.
   Он сладострастно погладил рукоять Ашисогиджизо, как если бы ласкал не оружие, а женщину. Нему смирно стояла в стороне, ожидая приказов.
   Чего ждал Маюри? Он ждал, что дальше предпримет розоволосый. Чем удивит его и развлечёт.
   Арранкар не заставил себя долго ждать. Появилась фиолетовая субстанция неизвестного типа. При прикосновении к живому объекту она вызывала странное отделение материи, создающее фактически идентичную копию данного объекта, за вычетом мелких не значительных деталей декоративного свойства.
   Нему закричала. Она всегда была склонна к дешёвым представлениям.
  “Значит, вот как это работает”.
   Маюри был почти заинтригован. Свои собственные образовавшиеся копии занимали его некоторое время. Но лишь до той поры, пока не стали в агонии корчиться на земле. Равно, как и копии Нему.
   - Тут нечего изучать. А для полного копирования слишком сложно, я полагаю.
   Маюри махнул пальцем с длинным ногтём.
   - Я не гнушаюсь проверять некоторые яды на себе самом, но вдаваться в подробности и разъяснения считаю ниже своего достоинства. Ведь ты и так уже всё понял? Я надеюсь…
   Он испытующе посмотрел на Гранца, для которого два быкообразных или гориллообразных фрасьона из собственных тел соорудили некое подобие трона.
   “Умилительная мания величия. Прямо до слёз берёт”.
   - У меня остался ещё один весьма интересный препарат…
   Маюри, словно заправский фокусник, извлёк из правого рукава ещё одну склянку.
   - Тебе, наверное, хотелось бы узнать о его свойствах до того, как почувствуешь их на себе. Но… спектакль меня утомил. И, раз уж я клоун, то цирку пора сворачиваться. Я не намерен слишком долго задерживаться здесь.
   Не торопясь, шинигами - учёный сцедил жидкость из склянки в шприц, вынырнувший под ловким движением пальцев другой руки из-под отворота чёрной шикахушо.
   - Больно не будет. Вначале…
   Он выглянул из-за плеча арранкара, переместившись в шунпо за мгновение до удара.

Нити паутины чувствительно вибрировали, дрожали под трепещущим тельцем утонувшей в ней бабочки. Очень похоже. Арранкар был похож на насекомое, яркое самовлюблённое, легкомысленное - как настоящая бабочка. А он сам был пауком, терпеливо ткущим прочные тенёта.
   Маюри не сомневался по поводу того, каким будет конечный итог их противостояния. Несмотря на кажущуюся беспринципность и коварство, арранкар действовал довольно прямолинейно. Он, конечно, мог делать это с далеко идущими перспективами внезапной смены поведения, которая дестабилизирует любого противника эффектом неожиданности, но рисковал обхитрить самого себя.
   Попытка избежать последствий атаки была. Правда какая-то медленная и неуверенная. Неужели, наркотик подействовал быстрее, чем на тестовых испытаниях?
Куротсучи в истинно клоунской манере пожевал губами и вопросительно приподнял бровь.
   Надо будет повторить тест. Кто знает, может, вкралась ошибка, или на пустых препарат действует иначе? До нынешнего момента у Маюри не было возможности проверить его действенность относительно данного класса существ, тем паче эволюционировавших до стабильной человеческой формы и аналога высвобождения силы духовного меча.
   «Хм… А это очень интересная мысль. Исследовать арранкарский занпакто по принципу шинигамских. Попробовать «приручить» к своей руке».
Пока учёный-пустой пытался анализировать симптомы начавшего своё разрушительное действие наркотика, учёный-шинигами наклонился, чтобы детально осмотреть Форникарас.
- Тебе интересно, что будет, что будет дальше? О, мне тоже было бы интересно. На твоём месте.
   Маюри разогнулся, и, приблизившись к лицу арранкара, заглянул ему прямо в глаза, как будто так хотел прочитать эмоции и мысли побеждённого противника. Он не столько смаковал момент триумфа, сколько пытался изучать на разумном объекте поведенческие реакции в ходе текущего эксперимента. На страхи арранкара ему было совершенно наплевать, чего нельзя бло сказать относительно физиологических и психосоматических характеристик. И, конечно, предположение по поводу превращения в копию Куротсучи шинигами проигнорировал.
   - Ничего особенного не произойдёт. Кроме того, что твоё жалкое сознание пещерного жителя обретёт божественную завершённость. Бесконечную и вечную. Секунды превратятся в часы, часы - в месяцы, дни - в годы. Тебе откроется больше того, на что способен человеческий мозг. Но, раз ты не бог, твой собственный разум, данный тебе от рождения, не в силах справиться с новыми объёмами и качеством поступающей извне информации, будет настолько перегружен, что тебе придётся навсегда смириться с жалкой ролью подопытного наблюдателя. То самое, о чём я говорил в самом начале нашего знакомства.
Последние язвительные слова о цирке и клоунах остались без ответа.
   - Нему! - Куротсучи обернулся к своей бессменной ассистентке. - Подготовь контейнер за номером 17 к погрузке. И скажи Акону, чтобы шёл сюда. Нечего прохлаждаться без дела. Заберём этот образец - и домой. Улов получился неплохой. Мне уже не терпится заняться ими вплотную.
   Он потёр руки и улыбнулся жутковатой жёлтозубой улыбкой.